Итак, я решил дать отчет о том, какие люди подверглись этому действию; здесь их великое множество, возможно, так же много, как и действующих лиц; но все же во многих вещах во всех случаях прослеживается сильная аналогия. Прежде всего, пробуждаются люди с чувством своего изначального ник­чемного состояния и опасности вечной погибели, и для них очень важно как можно быстрее спастись и прийти в лучшее состояние. Те, кто прежде ощущал себя в безопасности и был бесчувственным, осознают, насколько далеко они зашли на пу­ти к погибели в своей жизни. Некоторых внезапно охватыва­ет обличение, — возможно, благодаря новостям об обращении в веру других людей или благодаря чему-то, что они услышали на людях или в частной беседе, — так что их совесть оказыва­ется пораженной, словно их сердце пронзили стрелой. Другие пробуждаются постепенно. Они сначала начинают быть более задумчивыми и созерцательными, словно приходят в своем уме К выводу, что с их стороны самым лучшим и мудрым реше­нием будет не откладывать это на потом, но воспользоваться представившейся возможностью. В соответствии с этим они се­рьезно решили размышлять о тех вещах, которые сильнее все­го склонны пробуждать, для того чтобы ощутить обличение·, таким образом, их пробуждение возрастаетдо тех пор, пока их не охватит чувство собственной беспомощности, приноси­мое Божьим Святым Духом. Те, кто раньше был в каком-то ро­де религиозным и беспокоился о своем спасении, пробудились по-новому и осознали, что их неспешные и невнимательные поиски никогда бы не помогли им достичь этой цели.

Когда пробуждение касается людей, оно производит двой­ной эффект: во-первых, оно незамедлительно заставляет людей бросить свои греховные привычки и действия, так что более распущенные оставляют свои прежние потоки и крайности и чураются их. Когда Дух Божий начал таким чудесным образом изливаться на весь город, люди вскоре покончили со своими старыми ссорами, злословием и вмешательством в чужие дела. Таверна вскоре опустела, и люди в основном сидели по домам; никто не выходил из дома, кроме как по необходимым делам или по какому-то религиозному поводу, и каждый день во мно­гом напоминал день субботний. Во-вторых, эффект заключал­ся в том, что это привело их к искреннему применению средств спасения — чтения, молитвы, размышления, установлений Божьего дома и личного общения; они взывали: Что нам де­лать, чтобы спастись? Место встреч теперь переместилось из таверны в дом служителя, в котором собиралось намного боль­ше людей, чем когда-либо бывало в таверне.

Отмечаются также различной степени страхи и беспокой­ства, которые охватывают людей, прежде чем они получают какие-либо подтверждения Божьего прощения и принятия. Некоторые с самого начала испытывали гораздо большее обод­рение и надежду, чем другие. Одни испытывали в десять раз меньше душевных переживаний, чем другие, хотя их беспоко­или одинаковые вопросы. Некоторые испытывали такое чувст­во Божьего недовольства, что не могли спать по ночам; многие говорили, что, когда они ложились, мысли о том, чтобы спать в таком состоянии, приводили их в ужас. Даже во сне они едва избегали этого, а когда просыпались, их охватывал страх, тя­жесть и беспокойство, которые не давали покоя их духу. Весь­ма часто бывало так, что глубокая озабоченность, овладевшая умами людей, оказывала болезненное влияние на их тела и вы­водила их из равновесия.

Те страшные предчувствия, которые люди испытывали от­носительно своего жалкого состояния, зачастую усиливались тем больше, чем ближе люди подходили к освобождению; хотя они часто переживают большие перемены в своих умах. Ино­гда они считают себя совершенно бесчувственными и боятся, что Дух Божий покинул их и что их ожидает справедливое воз­мездие; в то же время они выглядят весьма глубоко обеспоко­енными этим страхом и искренне стремятся снова быть обли­ченными.

Вкупе с этими страхами и этим беспокойством ума, которое рационально и для которого они имеют все основания, они ча­сто страдали от многих ненужных расстройств мыслей, к кото­рым сатана, вероятно, в большой степени приложил руку, чтобы запутать их и преградить им путь. Иногда у них явно за­мечалось такое расстройство, как меланхолия, из которого ис­куситель обычно старается извлечь максимум пользы, полагая печальную преграду на пути всякого доброго влияния. Неизве­стно, как поступать с такими людьми, они извращают все, что им говорят, нанося тем самым ущерб себе. Похоже, дьявол ни­что не использует с таким успехом, как меланхолическое наст­роение, если только речь не идет о настоящем разложении сердца.

Но весьма примечательно то, что в это время чрезвычайных благословений такие проявления наблюдались гораздо реже, чем они встречались у людей в другие периоды пробуждения; очевидно, что многие люди, которые раньше испытывали серь­езные трудности такого рода, теперь удивительным образом обрели свободу. Некоторые люди, бывшие ранее на протяже­нии долгого времени связанными особенными искушениями того или иного рода, бесполезными и болезненными расстрой­ствами, вскоре получили помощь в преодолении своих преж­них соблазнов, препятствовавших их продвижению к спаси­тельному благу; обличение приходило более мягко, и они ус­пешно переходили на путь жизни. Таким образом, сатана оказывался ограниченным до конца этого чудесного времени, когда Божий Святой Дух собирался удалиться.

Много раз люди во время великих пробуждений испытыва­ли угрызения совести, потому что осознавали, что они не заду­мывались, будучи несчастными, жестокосердными, бесчувст­венными, пропащими людьми, спящими на самом краю ад­ской пропасти. Чувство нужды в том, чтобы пробудиться, и своей чёрствости растет в них вместе с пробуждениями, так что они кажутся себе очень бесчувственными, хотя на самом деле являются весьма чувствительными. Имели место некоторые случаи, когда люди переживали такое сильное чувство опасно­сти и обреченности, какое только были в состоянии выдер­жать; еще немного — и это просто погубило бы их; однако они выражали большое изумление своей нечувствительностью и пропащим состоянием в такое чрезвычайное время.

Люди иногда подходят к границе отчаяния и им все кажет­ся черным как ночь, прежде чем через какое-то время в их ду­ше наступит рассвет. Было несколько случаев, когда люди ис­пытывали настолько сильное ощущение Божьего гнева ко гре­ху, что это было просто выше их сил, и они просто вопияли, бу­дучи подвержены потрясающему чувству собственной вины, удивляясь, как вообще Бог позволяет таким недостойным не­годяям жить на земле, а не отправляет их прямиком в ад. Ино­гда их вина становится настолько очевидной для них, что их охватывает неописуемый ужас от страха, что Бог совершит это в один момент; однако чаще их расстройства во время подлин­ных пробуждений не были до такой степени сильными. У дру­гих, когда они близки к утешению, это чувство уже не столь сильно, как раньше; в их жизни обличение, похоже, действует не так, а ведет их глубже в их собственное сердце, к более силь­ному чувству всеобщего нечестия и мертвости во грехе.

Разложение сердца проявлялось в различных беспокойст­вах во время реальных обличений; иногда это проявляется как сильная борьба, словно что-то, возбужденное врагом; и сатана, старый жилец, начинает напрягаться, подобно побеспокоенно­му и разъяренному змею. Многие люди в таких обстоятельст­вах испытывали сильное воздействие духа зависти к благочес­тивым людям, особенно к тем, кто обратился в веру в последнее время, и более всего к знакомым и товарищам, когда они обра­щаются в веру. А некоторые испытывали сердечное возбужде­ние против Бога и роптали на то, как Он поступает с людьми и, в частности, с ними. Как публично, так и в частном порядке много говорилось о том, что людям следует в высшей степени бояться таких мыслей, потому что, если допустить их, они склонны угашать Дух Божий, вплоть до того, что оставляет этих людей вообще. Когда же такой дух возобладал и люди не боролись с ним так искренне, как должны были, это оказыва­ется большим препятствием ко благу их душ. Но в некоторых других случаях, когда люди были весьма напуганы таким не­честием в их сердцах, Бог извлек для них благо из зла и сделал это средством обличения, чтобы вывести из их собственной от­чаянной греховности и увести их от всякой самоуверенности.

Движение Духа Божьего в Его законной работе с людьми казалось более всего очевидным в том, чтобы показать им их абсолютную зависимость от Его суверенной силы и благода­ти, а также всеобщую необходимость в Посреднике. Это проис­ходило путем приведения их ко все большему чувству своего крайнего нечестия и вины в своих глазах, их грязи и недоста­точности их собственной праведности; что они никоим образом не в состоянии помочь себе и что Бог может совершенно спра­ведливо и праведно отвергнуть их и все, что они делают, и из­гнать их навсегда. Однако существует большое многообразие в отношении проявлений и отличий этого обличения.

По мере того как люди постепенно все больше и больше убеждаются в развращении и нечестии своих сердец, им ка­жется, что они становятся все хуже и хуже, более чёрствыми и слепыми, более нечестивыми, а не становятся лучше. Они уже готовы разочароваться из-за этого и часто считают себя наибо­лее далекими от блага, в то время как в действительности они ближе всего к нему. Находясь под чувством своего греха, кото­рое им дает Дух Божий, они часто думают, что отличаются от всех остальных; их сердца готовы разорваться от мысли, что они хуже всех и что нет таких нечестивых, как они, и никогда не получат милости.

Когда пробуждение только начинается, совесть людей обычно подвергается наибольшему беспокойству из-за внеш­них злых проявлений или других актов греха; нозатем они становятся намного более отягощенными ощущением своих сердечных грехов и страшного разложения собственного есте­ства, своей вражды с Богом, гордости своих сердец, своего не­верия, своего неприятия Христа, собственного своеволия и уп­рямства и тому подобного. Со многими людьми Бог использует их собственные переживания в ходе их пробуждения и стрем­лений к спасительному благу, чтобы обличить их в их собст­венной лукавой пустоте и всеобщем нечестии.

Очень часто во время первых пробуждений, когда они начи­нают задумываться о грехе в своей прежней жизни и испыты­вать в какой-то степени ужасающее чувство Божьего гнева, они начинают жить более строго, исповедуют свои грехи и вы­полняют многие религиозные обязанности, тайно надеясь уми­лостивить Божий гнев и искупить совершенные ими грехи. Ча­сто поначалу их чувства настолько возбуждены, что они полны слез в своих исповеданиях и молитвах; они готовы придавать этому очень большое значение, словно все это является жерт­вой умилостивления и имеет силу влиять на соответствующие чувства Бога. Поэтому в течение какого-то времени они ожида­ют, что Бог будет что-то делать для них; они полагают, что с каждым шагом становятся лучше и вскоре совершенно обра­тятся в веру. Но эти чувства недолговечны; эти люди вскоре об­наруживают, что они исчезают и тогда начинают думать, что снова стали хуже. Они не видят перспективы скорого обраще­ния в веру, как думали; вместо того чтобы приближаться, им кажется, что они отдалились·, они думают, что их сердца ста­ли черствее, и из-за этого их страх погибели весьма возрастает. Несмотря на свои разочарования, они снова и снова продолжа­ют свои попытки; но чем больше они пытаются, тем больше ра­зочаровываются. Ничего не действует, они не видят никаких признаков того, что им удалось обратить к себе Божье сердце, они не видят, что он вообще слышит их молитвы, как они ожи­дали; иногда перед ними возникали большие искушения оста­вить всякие поиски и сдаться. Но поскольку они еще больше ужасаются и страшатся погибели и их прежние надежды на то, что Бог будет к ним милостив, в большой мере рушатся, иногда их религиозные чувства превращались в сердечные возмуще­ния против Бога, потому что Он не сжалился над ними и, похоже, не обращает внимания на их переживания, жалобные кри­ки и всю ту боль, которую они переносят. Они думают о той ми­лости, которую Бог явил другим, как скоро и как легко другие обретали утешение; даже те, кто был хуже, чем они сами, не напрягались так сильно, как они; иногда в таких обстоятельст­вах они имели даже страшно богохульные мысли.

Но когда они размышляют об этих нечестивых деяниях сердца против Бога, — если их обличение продолжается и Дух Божий не презрен настолько, чтобы оставить их, — они испы­тывают еще более пугающее беспокойство из-за Божьего гнева по отношению к тем, чьи сердца так греховно настроены по от­ношению к Нему, и, возможно, переживают сильный страх то­го, что совершили непростительный грех или что Бог навер­няка никогда не явит милости им, таким аспидам; они часто подвергаются искушению так и остаться в отчаянии. Но затем, возможно, благодаря чему-то, что они читают или слышат о безграничной милости Божьей и о вседостаточности Христа для самого большого грешника, они вновь обретают ободрение и надежду, однако думают, что в таком состоянии они еще не могут прийти ко Христу, что они настолько нечестивы, что Христос никогда не примет их. Затем они, возможно, направ­ляются по новому пути бесплодных попыток сделаться лучше своими собственными силами и снова сталкиваются с новыми разочарованиями. Они искренне интересуются, что им нужно делать. Они не знают, что им нужно сделать еще, чтобы полу­чить благодать обращения в веру. Возможно, они надеются, что они лучше, чем были, но затем приятная иллюзия опять рассеивается. Если им говорят, что они слишком полагаются на свои собственные силы и праведность, они не могут отучить­ся от этой привычки немедленно и не находят еще никакого блага, так что все кажется им мрачным как ночь. Так они бро­дят с горы на холм, ища покоя, и не находят его. Когда их вы­гоняют из одного убежища, они летят к другому, и так продол­жается до тех пор, пока они не становятся измученными, слом­ленными и угнетенными законническим смирением, в кото­рых Бог дает им обличение в их собственной крайней беспо­мощности и недостаточности и раскрывает истинное лекарство от этого в более ясном знании Христа и Его Евангелия.

Когда они начинают искать спасения, обычно они совершен­но не осознают своего состояния; они не осознают, насколько они слепы и как мало они могут сделать для того, чтобы начать правильно видеть духовные вещи, и для того, чтобы упраж­няться в благодати в своей душе. Они нечувствительны к тому, насколько они далеки от любви к Богу и от других святых наст­роений, и насколько они мертвы во грехе. Когда они видят нео­жиданное загрязнение в собственных сердцах, они отправляют­ся омыться от своих скверн и очиститься от них; но они напрас­но утомляют себя до тех пор, пока Бог не покажет им, что это на­прасно, и что их помощь не там, где они ее искали.

Некоторые люди, однако, продолжают блуждать в подоб­ном лабиринте в десять раз дольше других, прежде чем их соб­ственный опыт убедит их в собственной недостаточности; этот эффект, похоже, производится не только их переживанием, но и обличающим влиянием Божьего Святого Духа вкупе с их опытом. В последнее время Бог в избытке показал, что Ему не нужно ждать, пока людей убедят долгие и часто повторяющи­еся бесплодные испытания, ибо во множестве случаев Он дей­ствовал короче. Он настолько пробудил и обличил совесть лю­дей, сделал их настолько чувствительными к своей ужасаю­щей развращенности и дал им такое чувство Его гнева ко гре­ху, что это быстро победило всю их тщеславную самоуверен­ность и повергло их в прах перед святым и праведным Богом.

Были и люди, которые не испытывали сильного ужаса, но в которых вся работа происходила очень быстро. Некоторые из тех, кто не испытывал глубокого обличенияперед своим обра­щением в веру, стали испытывать его намного сильнее после обращения. Бог, по всей видимости, совершенно не ограничи­вается каким-то определенным методом в Своей работе с об­личаемыми грешниками. В некоторых случаях нашим рассу­дительным способностям кажется легко различить методы бо­жественной мудрости в Его поступках с душами людей во вре­мя пробуждений; в других случаях Его шаги проследить невоз­можно, и Его пути не удается обнаружить. Некоторые из тех, кто испытывал менее выраженные переживания в приготовле­ниях к благодати, производят впечатление не менее выдаю­щихся в благодатных переживаниях впоследствии.

Что касается разных людей, то ни в чем не наблюдается та­кой большой разницы, как во времени их пребывания в беспо­койстве; для некоторых это несколько дней, для других это ме­сяцы и годы. В этом городе было много людей, которые прежде этого излияния Духа на нас на протяжении нескольких лет (а кто-то и многих лет) переживали за свое спасение. Хотя, вероят­но, они не были полностью пробуждены, но все же беспокоились в такой степени, что чувствовали себя весьма неловко и жили неуютной, расстроенной жизнью. Они продолжали страдать и переживать о своем спасении, но никак не находили достовер­ных признаков хорошего состояния. Некоторые из таких людей в это чрезвычайное время приняли свет, но многие из них были одними из последних. Они сначала увидели толпы других лю­дей, радующихся с песнями избавления на устах, которые прежде казались совершенно беззаботными, легкомысленными и стремящимися к тщеславию, в то время как они сами склоня­лись от волнений за свои души. Да, некоторые жили распущен­но и продолжали так жить почти до самого обращения в веру, однако вскоре становились святыми, радующимися бесконеч­ным благословениям, которые на них изливал Бог.

Какому бы служителю ни выпал случай иметь дело с их ду­шами в пастве в таких обстоятельствах, как было в прошлом году, я думаю, что ему вскоре придется весьма сильно убеж­дать их в том, что Бог никоим образом не обязан являть ми­лость любому обычному человеку, чье сердце не обращено к Богу, и что человек не может надеяться на абсолютную справедливость или на Божье обетование, что бы он ни делал, прежде чем уверует в Иисуса Христа, когда примет истинное покаяние. Мне кажется, что если бы я учил тех, кто приходил ко мне в проблемах, какой-либо иной доктрине, я бы тем са­мым кратчайшим путем погубил их. Я бы просто перечеркнул то, что было движением Духа Божьего в Его влиянии на их жизнь; ибо если бы они поверили тому, что я сказал, это либо способствовало бы лести самому себе ибеспечности и тем са­мым положило бы конец их пробуждениям, либо стало бы ле­леять и утверждать их споры и ссоры с Богом относительно Его отношения и поступков с ними и с другими людьми, и прегра­дило бы им путь к тому унижению перед Верховным Даятелем жизни и смерти, чем Бог обыкновенно подготавливает их для того, чтобы потом утешить. И все же те, кто переживал про­буждения, часто просто нуждались в том, чтобы их ободрили, чтобы им сказали о безграничной и все достаточной милости Бога во Христе; что это Божий способ поощрить прилежание и благословить своими средствами, чтобы пробуждения и ободре­ния, страх инадежда были должным образом смешаны в пра­вильных пропорциях, чтобы сохранить их умы в правильном состоянии между двумя крайностями — лестью самим себеи отчаянием, поскольку обе эти вещи приводят к халатности и небрежению и в конце к безысходности. Я обнаружил, что ни­какие беседы не были так удивительно благословлены, как те, в которых настоятельно утверждалась доктрина Божьего абсо­лютного суверенитета в отношении спасения грешников и ?ιτο справедливой свободы относительно ответов на их молитвы или внимания к страданиям обычных людей. Я никогда не на­ходил столько непосредственного спасительного плода во всех рассуждениях, предлагаемых мною моим прихожанам, сколь­ко в словах из Послания к Римлянам (3:19): «...так что заграж­даются всякие уста...», стараясь показать на этом основании, что Бог имеет полное право отвергнуть и изгнать прочь про­стых смертных людей.

Что же касается тех, в ком пробуждения, похоже, произве­ли спасение, то обычно первое, что появляется после их зако­номерных беспокойств, — это убеждение в Божьейсправедли­вости их осуждения, проявляющееся в чувстве их собственной крайней греховности и в развращенности всех их поступков. Рассказывая об этом, они описывали всё весьма по-разному: одни поняли, что Бог суверенен и мог принять других и отверг­нуть их; другие говорили, что они были убеждены, что Бог вправе излить милость на каждого человека в городе, в мире, а они обрекут себя на вечную погибель; третьи увидели, что Бог вправе совершенно не обратить внимания на все их страдания и на все их молитвы; некоторые утверждали, что, даже если они будут искать и крайне страдать на протяжении всей своей жизни, Бог будет вправе в конце концов низвергнуть их в ад, потому что все их труды, молитвы и слезы не могут стать жерт­вой умилостивления даже за сколь угодно малый грех и не мо­гут стать поводом для благословения от руки Божьей. Некото­рые объявляли себя находящимися в руках Божьих, говоря, что Он может распорядиться ими по Своему усмотрению; неко­торые утверждали, что Бог может прославиться в их погибели, и удивлялись, что Бог вообще позволил им жить так долго, хо­тя давным-давно мог ввергнуть их в ад.

Некоторые приходили к этому убеждению благодаря силь­ному чувству собственной греховности и общему представле­нию о себе как о злых тварях, нечестивых в своем сердце и в жизни. Другие видели все грехи своей жизни представленны­ми перед собой чрезвычайным образом, многие из них воскре­шались в их памяти и представали перед ними со всей серьез­ностью. Умы одних сосредотачивались на некоторых особенно нечестивых деяниях, которые они совершали. Другие были об­личены видом разложения и нечестия своих сердец. Некото­рые имели представление обо всем ужасе тех или иных прояв­лений разложения, которое у них было на момент их пробуж­дения, когда тем самым проявлялась вражда их сердца с Бо­гом. Некоторые были особенно обличены чувством греха неве­рия, противостояния их сердец спасению через Христа и свое­го упрямства в неприятии Его и Его благодати.

Есть весьма сильные различия в особенностях этого; те, кто не имел столь явного представления о Божьей справедли­вости в их осуждении, тем не менее упоминали о вещах, кото­рые явно подразумевают это. Они настроены признавать, что Бог справедлив и праведен в Своих угрозах, и что они ничего не заслуживают; часто, хотя они и не имели особого представле­ния об этом в самом начале, это становится весьма ясно им впоследствии, когда они переживают времена великого смире­ния перед Богом.

Обычно людские умы непосредственно перед этим открыти­ем Божьей справедливости пребывают в состоянии крайнего беспокойства, в известной борьбе и переживании, а иногда про­сто в терзаниях; но обычно, как только они обретают это убеж­дение, оно немедленно приводит их ум в состояние покоя, нео­жиданной тишины и собранности; чаще всего, хотя и не все­гда, именно тогда давящее на их дух бремя снимается и возни­кает общая надежда, что рано или поздно Бог будет милосерд, даже до особенных проявлений милости. Часто они затем при­ходят к выводу, что они будут лежать у ног Бога и ожидать Его времени; они успокаиваются в этом, не осознавая, что Дух Бо­жий уже привел их к такому состоянию, когда они готовы для милости. Удивительно, что когда люди впервые обретают это чувство Божьей справедливости, они редко думают о нем как о той самой униженности, о которой они так часто слышали и которую пережили другие.

Во многих людях первое убеждение в справедливости Бо­жьей относительно их осуждения, которое они особенно заме­чают, и, пожалуй, первое убеждение из тех, что они осозна­ют, имеет такую природу, что, кажется выше всего просто законнического. Хотя оно и происходит после законнических смирений и весьма сильного чувства их собственной беспомощ­ности и недостаточности их собственных дел, однако оно не ка­жется вызванным только лишь законническими ужасами и об­личениями, но скорее приходит от высшего действия благода­ти, в спасительном покаянии и евангелической униженности. Ибо в нем присутствует некая беспечность души относительно атрибута Божьей справедливости, как это выражается в Его угрозах вечной погибели грешникам. Иногда при открытии этого люди едва ли не кричат: «Это справедливо! Это справед­ливо!» Некоторые утверждают, что видят славу Божью ярко сияющей в их собственном осуждении, и они готовы думать, что если они окажутся в погибели, то согласятся с Богом про­тив самих себя и тем самым прославят Его справедливость. Когда это так, они явно имеют определенное чувство свободной и все достаточной благодати, хотя и не сообщают об этом от­крыто·, однако это проявляется в той большой степени надеж­ды и ободрения, которое они затем испытывают, хотя они ни­когда не были настолько чувствительными к своей собствен­ной развращенности и никчемности, как в это время.

Некоторые, находясь в таких обстоятельствах, испытыва­ли чувство превосходства Божьей справедливости, являю­щейся в оправдательных ее выражениях против такой грехов­ности, как их; они переживали такое подчинение ума идее это­го атрибута и этих его проявлений, — вкупе с огромным омер­зением к своей собственной недостойности и негодованием по отношению к самим себе, — что иногда они почти называли это готовностью пойти в вечную погибель; хотя следует признать, что они не имели четких и ясных представлений о погибели, и что нигде в Библии не требуется такой самоотверженности. Но истина заключается в том (как некоторые выражались более ясно), что спасение казалось слишком хорошим для них, что они не заслуживали ничего, кроме осуждения и что они не зна­ли, как думать о спасении, которое даруется им, боясь, что это не совпадало со славой Божьего величия — что они на­столько презренны и недостойны.

То спокойствие духа, которое некоторые люди обрели после своих законнических переживаний, продолжается в течение некоторого времени перед тем, как происходит какое-либо осо­бенное и радостное проявление для души Божьей благодати, как она открывается в Евангелии. Но очень часто незамедли­тельно или спустя совсем малое время за этим следует весьма утешительное и приятное представление о милостивом Боге, о достаточном Искупителе или о других великих и радостных аспектах Евангелия; и у некоторых людей первое представле­ние о том, что они справедливо заслуживают ада, о Божьем су­веренитете в отношении их спасения и открытие вседостаточ- ной благодати настолько близки, что кажется, словно они идут вместе.

Эти прекрасные открытия, которые даются людям и из ко­торых происходят первые особенные утешения, во многом весьма различны. Более часто Христос явно становится цент­ром мыслей в Своей вседостаточности и готовности спасать грешников; но мысли некоторых более конкретно сосредоточе­ны на Боге, на каких-то Его приятных и славных атрибутах, явленных в Евангелии и сияющих на лице Христа. Одни рас­сматривают все достаточность милости и благодати Божьей; другие главным образом рассматривают безграничную Божью силу и способность спасти их и сделать все для них; а третьи смотрят больше всего на истину и верность Божью. Дляодних истина и достоверность Евангелия в общем является первым их радостным открытием; для других это определенная истина тех или иных обетований; для некоторых это благодать и ис­кренность Бога в Его призыве, и теперь для них оказывается реальным то, что Бог действительно призывает их. Кто-то по­ражен славой и чудесностью любви умирающего Христа, а кто- то — достаточностью и драгоценностью Его крови, принесен­ной в жертву умилостивления за грех; другие — ценностью и славой Его послушания и праведности. Мысли одних главным образом привлекает превосходство и красота Христа; дру­гих — Его божественность, что Он действительноСын Бога жи­вого; третьих — превосходство пути спасения через Христа и то, что это соответствует их нуждам.

Часто в уме присутствует какой-то определенный текст Пи­сания, несущий некое евангельское основание для утешения; иногда это множество текстов — любезных воззваний и обето­ваний, приходящих одно за другим и все более и более напол­няющих душу утешением и удовлетворением. Некоторые впервые обретают утешение,читая какой-то отрывок Писа­ния, а у других это не сопровождается никакими отрывками Писания — ни в чтении, ни в размышлении. Некоторые слов­но одновременно обнаруживают множество божественных ис­тин; другие сначала сосредотачиваются на одной истине, а за­тем приходит осмысление и других; у одних это происходит быстрее, у других медленнее и иногда прерывается великой тьмой.

Иногда благодать появляется после законнического униже­ния в искренних стремлениях души к Богу и Христу: познать Бога, любить Его, быть смиренным перед Ним, иметь общение с Христом в Его благостях. Эти стремления, когда люди выра­жают их, кажется, имеют такую природу, что могут возникать только лишь из чувства высшего превосходства божественных вещей, имеют в себе духовный вкус к ним и наслаждение ими, и ценят их как самое высшее счастье и лучший удел. Такие стремления, о которых я говорю, часто сопровождаются твер­дыми решениями стремиться к этим благам до конца дней, а также отношением надежды и желания. Когда люди начинали с этого, часто вскоре вслед за этим шли другие переживания и открытия, которые еще яснее демонстрировали перемены в сердце.

Необходимо признать, что о Христе не всегда четко и ясно думают как о первом ощутимом акте благодати (хотя чаще все­го думают именно так), но иногда Он толькокосвенно является объектом разума. Таким образом, иногда, когда люди, каза­лось, были явно лишены всей своей праведности и стояли са­моосужденными, словно приговоренные к смерти, они были утешены радостным и удовлетворяющим пониманием того, что милости и благодати Божьей достаточно для них; что каки­ми бы большими ни были их грехи, они не станут препятстви­ем для того, чтобы они оказались приняты; что у Бога доста­точно милости для всего мира, и тому подобное — когда они го­ворят о том, что у них не было никакой особенной, отчетливой мысли о Христе. Но все же, если их рассказ взвесить должным образом и немного расспросить их об этом, то оказывается, что откровением о милости в Евангелии является основанием их ободрения и надежды; и в них в самом деле обнаруживается милость Божьячерез Христа, и она опирается на Него, а не вызвана чем-то в них самих.

Иногда безутешные души возрождались и находили покой в Боге благодаря приятному чувству Его благодати и верности, в каком-либо особенном призыве или обетовании, в котором, однако, не было никакого особенного упоминания о Христе, и которое не сопровождалось какой-либо отчетливой мыслью о нем в их умах; но все же это получено не без Христа, но как од­но из призывов или обетований, данных Богом бедным греш­никам через Своего Сына Иисуса. Такие люди впоследствии имели четкие и ясные открытия Христа, сопровождавшиеся живыми и особенными деяниями веры и любви по отношению к Нему.

Часто после того, как людям открывалось Евангелие как основание облегчения и их умы радовались приятной перспек­тиве, они в то время ничего не думали о своемобращении в ве­ру. Когда они видят, что в Боге есть все достаточность и во Хри­сте такое изобильное обеспечение, после того как они были по­давлены и угнетены чувством своей вины и страхом гнева, это весьма освежает их. Это радостно им, и будучи по своей приро­де славным, оно дает им весьма новые и приятные идеи о Боге и Христе и ободряет их искать обращения в веру. Это порожда­ет в них твердое решение посвятить себя и всю свою жизнь Бо­гу и Его Сыну, и терпеливо ожидать до тех пор, пока Богу не будет угодно реализовать все это; очень часто они весьма силь­но убеждены, что в свое время Он сделает это для них.

У них возникает святое доверие души Богу через Христа; с тайным настроением бояться Его и любить Его, и таким обра­зом надеяться на благословения от Него. Однако они не пред­ставляют, что уже обращены в веру; это просто не приходит им в голову; очень часто причина этого кроется в том, что они не видят, что принимают эту достаточность спасения, которое они видят во Христе, поскольку у них было неверное представ­ление о принятии; они не чувствуют, что послушное и радост­ное принятие, с каким их сердца отвечают на это открытие бла­годати, является настоящим принятием этого. Они не знают, что беспечность, которую они чувствуют в милости и полном спасении Бога, которая включает прощение и освящение и предлагается им только через Христа, является истинным при­нятием этой милости, или яснымсвидетельством того, что они приняли ее. Я не знаю, какого акта души они ожидали и, наверное, они сами не имели какой-либо четкой идеи об этом.

В самом деле, в некоторых из них весьма просто проявляется то, о чём до своего обращения в веру они имели весьма несовер­шенные представления: о том, что такое обращение. Более все­го очевидно, как они сами и признают, что выражения, исполь­зуемые для описания обращения в веру и благодати Божьего Святого Духа — такие как духовное видение Христа, вера в Хри­ста, нищета духа, упование на Бога и т.д. — не доносили до их разума эти особенные идеи, которые должны были выразить. Возможно, для некоторых из них это имело немногим больше смысла, чем названия цветов для тех, кто слеп от рождения.

В этом городе всегда было много разговоров об обращении в веру и духовных переживаниях, и поэтому у большей части людей сформировалось мнение об этих вещах в своих умах. Но когда они становятся субъектами этого, то обнаруживают свои мнения просто развенчанными, а самих себя — весьма по­верженными в своей прежней заносчивости. Было очевидно, что люди самого большого понимания, которые больше всего занимались изучением аспектов этой природы, были более по­срамлены, чем другие. Некоторые из этих людей утверждают, что вся их прежняя мудрость обратилась в ничто и что они вы­глядят сущими младенцами, которые ничего не знают. Оказа­лось, что никто так не нуждался в наставлении, даже от своих братьев-христиан, относительно своих обстоятельств и трудно­стей, как они; кажется, что они сами даже радовались такому своему унижению, что они стали ничем, что свободная благо­дать и божественная сила смогут быть превознесены в них.

Было чудесно видеть, как иногда это касалось чувств лю­дей — когда Бог делал это так, что их глаза словно внезапно раскрывались и в их разум входило чувство величия Его благо­дати, полноты Христа и Его готовности спасать — после того, как они были сокрушены предчувствиями божественного гне­ва и опустились в пучину под чувством вины, которая, как они думали, превосходила Божью милость. Их радостное удивле­ние побуждало их сердца буквально трепетать так, что они бы­ли готовы разразиться смехом радости, а слезы часто лились в то же время потоком, перемежаясь с громкими рыданиями. Иногда они были не в состоянии удержаться от громких рыда­ний и воплей, выражая свое великое восхищение. У некоторых даже вид славы Божьей суверенности в проявлениях Его бла­годати удивлял душу таким умилением, что производил такие же результаты. Я помню случай с одним человеком, который, читая что-то о Божьем суверенном пути в спасении грешников, что Бог Сам движет Собой, что Он не обращает внимания на че­ловеческую праведность как на мотив к Его благодати, почув­ствовал такое внезапное восхищение радости и наслаждения при мыслях об этом; и все же затем он подозревал, что сам пре­бывает в состоянии без Христа и долго пребывал в сильном бес­покойстве, боясь, что Бог не помилует его.

Многие долгое время продолжают двигаться путем прояв­лений и переживаний благодати, но не считают себя обращен­ными в веру, а приходят к обратному выводу. Никто не знает, сколько бы они продолжали так жить, если бы им не помогли конкретными наставлениями. Без сомнения, есть примеры людей, которые жили так на протяжении многих лет; и эти об­стоятельства имели различные последствия у различных лю­дей и у тех же самых людей в различное время. Некоторые про­должают идти в великом ободрении и надежде, что они обретут милость в твердой решимости выстоять в поисках ее и в сми­ренном ожидании перед Богом. Но очень часто, когда живое чувство достаточности во Христе и богатств божественной бла­годати начинает исчезать, после прекращения божественного влияния они возвращаются к еще большему беспокойству, чем раньше. Дело в том, что теперь они имеют намного более силь­ное чувство безнадежности естественного состояния, чем рань­ше, поскольку стали по-новому чувствительными к реальнос­ти вечных вещей, величию Божьему, Его превосходству и то­му, как страшно оказаться отчужденными от Него и стать объ­ектом Его гнева, и поэтому иногда их охватывает тьма и изум­ление. Сатана имеет огромное преимущество в таких случаях в том, чтобы воздействовать на них различными искушениями, которыми он не пренебрегает; в таком случае люди весьма нуждаются в поводыре, который приведет их к пониманию то­го, чему нас учит Божье Слово относительно природы благода­ти и поможет им применить это к себе.

Многие весьма сильно упрекали и критиковали меня за то, что я, будучи удовлетворен благим состоянием человека, гово­рю ему об этом. Это было весьма неверно представлено вдали, как и множество других вещей, касающихся нас, чтобы со­здать у страны предвзятое мнение обо всем этом деле. Но да бу­дет отмечено, что те вещи, о которых я судил, скорее были ка­чествами и объявленными переживаниями, а не людьми. Я также считал своим долгом пастора помогать и наставлять лю­дей в применении правил и персонажей Писания к своим соб­ственным случаям (в чем, я думаю, многие нуждаются, как и в поводыре); и в тех случаях, когда вопрос поднимался снова, я пользовался свободой в том, чтобы рассказать о моей надеж­де относительно их другим. Но я был весьма далек от того, что­бы поступать так в отношении всех тех, о ком у меня была ка- кая-то надежда; и я верю, что проявлял намного больше осто­рожности, чем полагают многие. Однако я считаю большим бедствием быть лишенным удовольствия радоваться с теми членами моей паствы, которые испытывали большое напряже­ние и чьи обстоятельства были мне известны, когда имеется до­стоверное свидетельство того, что те, кто был «мертв», живы, а те, кто был потерян, нашлись. Я осознаю, что делать это было бы более безопасным тому, кто зрело судит и имеет больший опыт; но все же считаю, что в вышеупомянутых случаях суще­ствовала абсолютная необходимость в этом; и было замечено, что Бог был весьма благословлен среди нас, равным образом и в отношении самих этих людей и других.

Благодать во многих людях, через их неосведомленность о своем состоянии и свой взгляд на себя все еще как на объекты

Божьего неудовольствия, была подобна деревьям в зимнюю по­ру или семени весной, погребенному под твердым слоем земли. Многие в таких случаях старались изо всех сил, чтобы отвра­тить свои умы от приятных и радостных видов, которые они имели, и подавлять вызываемые ими утешения и милостивые чувства. Когда же наконец им пришло на ум задаться вопросом о том, является ли это истинной благодатью или нет, они весь­ма боялись, чтобы не оказаться обманутыми нахлынувшими сияниями и вспышками чувств, а затем отправиться в вечную погибель с ложной надеждой. Но когда они были лучше на­ставлены и таким образом приведены к тому, чтобы допустить надежду, это пробудило благодатное расположение их сердец к жизни и деятельности точно так же, как теплые лучи солнца весной пробуждают к жизни семена и произведения земли. Те­перь, когда благодать стала свободной и взлелеянной надеж­дой, она вскоре излилась к их изобильному удовлетворению и возрастанию.

Я не знаю средства, которое Бог сделал бы таким сущест­венным в продвижении Своей работы среди нас, как новости об обращении в веру других людей. Это было признано в пробуж­дении грешников, привлекая их искренне искать того же бла­гословения, и в оживлении святых. Хотя я думал, что служи­тель, излагающий свое суждение о переживаниях того или иного человека, может быть оправдан этими вещами, все же я часто отмечаю перед моими людьми, насколько человек неспо­собен знать, что в сердце у другого человека, и как небезопасно полагаться только на суждения других. Я неоднократно наста­ивал на том, что проявление искренности впринесенных пло­дах лучше, чем какое-либо иное проявление, которое они мо­гут произвести только в словах·, и что без этого все претензии на духовные переживания тщетны. Это может засвидетельст­вовать вся моя паства. Люди в общем демонстрировали чрез­вычайный страх оказаться обманутыми и весьма боялись, что­бы им не строить неверно. Некоторые из них медлили принять надежду и даже доходили до крайностей, что побудило меня более подробно остановиться на этой части повествования.

Обращение в веру представляет собой великую и славную работу Божьей силы, сразу изменяющую сердце и вливающую жизнь в мертвую душу; хотя получаемая благодать в одних людях проявляется более постепенно, нежели в других. Но что касается определения точного момента, когда они совершают самый первый акт благодати, то здесь наблюдается большое различие между разными людьми; у некоторых этот самый первый раз кажется весьма заметным, но у других это не так явно. Что касается этого, то очень многие люди не знают, что это благодать обращения в веру, даже когда имеют ее, и ино­гда не считают ее таковой еще в течение долгого времени. Мно­гие, даже когда они приходят утешиться великими надеждами на то, что они обратились в веру, если они вспомнят, что пере­живали во время самого первого проявления благодати, то не смогут сказать, отличалось ли это чем-нибудь от обычного про­свещения, или же иное, более ясное и замечательное пережи­вание, которое они имели позже, не было первым, имеющим спасительную природу. Проявление Божьей работы в душе иногда бывает очень загадочным, и так обстоит дело с царст­вом Божьим в отношении его проявления в сердце обращенно­го, как сказано в Евангелии от Марка 4:26-28: «Царствие Бо- жие подобно тому, как если человек бросит семя в землю, и спит, и встает ночью и днем, и как семя всходит и растет, не знает он; ибо земля сама собою производит сперва зелень, по­том колос, потом полное зерно в колосе...»

У некоторых свет обращения подобен славному сиянию, внезапно осиявшему человека и все вокруг него: такие люди удивительным образом выходят из тьмы в чудный свет. У многих других это было подобно рассвету, когда сначала появ­ляется лишь слабый проблеск, который даже может оказаться скрыт облаком, но затем он появляется снова и сияет немного ярче, и постепенно усиливается, прогоняя тьму, до тех пор, по­ка не проявляется ясно из-за облаков. Многие, без сомнения, готовы назвать дату своего обращения в веру неправильно, пропуская эти слабые проблески света, которые появились в начале рассвета, и называя более замечательные пережива­ния, которые они имели позже, своим обращением в веру. Это часто в большой мере возникает из-за неправильного понима­ния того, чему их всегда учили, что обращение в веру является великой переменой, когда все древнее прошло, теперь все но­вое, или из-за ложных выводов из этого учения.

Обычно людям в первый момент обращения в веру и впос­ледствии приходит на ум множество текстов Писания, кото­рые вполне подходят для их обстоятельств и часто приходят с великой силой, действительно как Слово Бога или Христа; многие имеют множество приятных пророчеств, обетований и славословий, изливающихся одно за другим, приносящих с со­бой великий свет и утешение, наполняющих душу до краев, расширяющих сердце и открывающих уста в религии. Кажет­ся необходимым предположить, что существует непосредст­венное влияние Духа Божьего, который часто напоминает тек­сты Писания. Я не полагаю, что это происходит как непосред­ственное откровение, без какого-либо использования памяти; но все же кажется, что существует непосредственное и чрезвы­чайное влияние в приведении мыслей людей к таким-то и та- ким-то отрывкам Писания и в возбуждении их в памяти. В са­мом деле, у некоторых Бог, похоже, приводит им на ум тексты Писания, не иначе как приводя людей в такое состояние и на­водя их на такие размышления, которые гармонируют с этими местами Писания; но со многими людьми, похоже, происходит нечто большее, чем это.

Те, кто, находясь под законническим обличением, испыты­вали самый страшный ужас, не всегда получали самый вели­кий свет и утешение; они также не всегда получали этот свет самым внезапным образом; но все же, я думаю, время обраще­ния обычно было самым ощутимым для таких людей. Часто первой ощутимой переменой после крайностей ужасов явля­лось спокойствие, а затем постепенно приходил свет: сначала слабые проблески после полночной тьмы, словно одно-два сло­ва утешения, мягко сказанные им. Они немного вкусили при­ятности божественной благодати и любви Спасителя, когда ужас и беспокойство начинают превращаться в смиренное, кроткое чувство своей собственной никчемности перед Богом. Иногда внутренне чувствуется желание восхвалять Бога, а че­рез какое-то время свет приходит более ясно и сильно. Но все же, я думаю, чаще за великими ужасами следовали более вне­запные свет и утешение; когда грешник словно подчиняется и успокаивается от некоего беспокойства разума, тогда Бог поз­воляет прийти чрезвычайному чувству Его великой милости через Искупителя.

Обращающие в веру влияния очень часто приносят чрезвы­чайное убеждение в реальности и несомненности великих ре­лигиозных вещей; хотя у некоторых это происходит намного сильнее после обращения в веру, чем сначала. Они имеют этот вид и вкус божественного превосходства, которые есть в Еван­гелии, которые более сильны убедить их, чем чтение многих то­мов аргументов без них. Мне кажется, что во многих случаях, когда слава христианских истин представала перед людьми и они в то же самое время видели это, и вкушали, и чувствовали божественность их, то они были настолько же далеки от того, чтобы сомневаться в этих истинах, как и от того, чтобы сомне­ваться в существовании солнца, когда их глаза открыты посре­ди ясного неба, и яркое сияние его света преодолевает все возра­жения. И все же многие из них, если мы спросим их, почему они поверили, что эти вещи являются истинными, не смогли бы хорошо выразить или передать достаточную причину, которая удовлетворила бы вопрошающего; возможно, они не дали бы иного ответа, кроме как то, что видят, что это истинно. Но че­ловек может вскоре быть удовлетворен тем, что они подразуме­вают под этим ответом: это то, что они интуитивно видели и непосредственно чувствовали, и это является самым ярким и сильным свидетельством божественности в них.

Некоторые убеждаются в истинности Евангелия в общем и в том, что Писание является Словом Божьим; умы других осо­бенно сосредоточены на той или иной великой доктрине Еван­гелия, на тех или иных истинах, над которыми они размышляют или о которых читают в том или ином отрывке Писания. Некоторые получают такое озарение в намного более замеча­тельной манере, чем другие; и есть такие, кто никогда не испы­тывал такого особенного чувства уверенности в божественных вещах, запечатленного в них с таким внутренним свидетельст­вом и силой, но которые имеют весьма четкие проявления бла­годати, то есть любви к Богу, покаяния и святости. Если их ис­следовать более пристально, они оказываются имеющими вну­треннее твердое убеждение в реальности божественных вещей, какого они не имели до своего обращения в веру. А те, кто име­ет самые четкие открытия божественной истины в упомянутой манере, не всегда могут иметь это в виду. Когда чувство и на­слаждение божественным превосходством этих вещей угасает при удалении Духа Божьего, они не имеют в своем распоряже­нии средства убеждения в их истине. Будучи помрачены, они не могут точно вспомнить то представление и внутреннее чув­ство, которые у них были; вещи кажутся им весьма блеклыми по сравнению с тем, какими были раньше. И хотя там еще ос­тается привычное сильное убеждение, но не настолько, чтобы исключить искушения неверия и всякую возможность сомне­ния. Но затем, в определенные моменты, с Божьей помощью то же самое чувство вещей снова оживает, как огонь, который скрывался в пепле. Я полагаю, что основания для такого убеж­дения в истине божественных вещей являются справедливыми и рациональными; однако у некоторых Бог делает использова­ние их собственных рассуждений намного более ощутимым, чем у других. Часто люди принимали (насколько можно было судить) первое спасительное откровение от слов, которые они слышали с кафедры, и часто в ходе рассуждений, к которым они приходят в своих собственных размышлениях.

Аргументы являются теми же, которые они слышали сот­ни раз; но сила аргументов и их убеждение в них являются со­вершенно новыми; они приходят с новой, доселе не испытан­ной силой. Прежде они слышали, что это так, но теперь они ви­дят, что это в самом деле так. Вещи теперь оказываются для них весьма простыми, и они удивляются, почему не видели этого раньше.

Они настолько захвачены своим новым открытием и все ка­жется им настолько простым и рациональным, что часто они сначала готовы думать, что могут убедить других и склонны начинать беседы с каждым, кто им встречается, почти всегда; а когда они разочаровываются, то удивляются, почему их рас­суждения не производят никакого впечатления.

Многие совершают эту ошибку, будучи готовы сомневаться в своем добром состоянии, потому что их собственные рассуж­дения так сильно использовались в убеждениях, которые они получили; они боятся, что не имеют никакого просвещения сверх естественных сил своих чувств; и многие делают это воз­ражением противдуховности своих убеждений, что это легко видеть вещи так, как они видят их сейчас. Если их спросить, почему они никогда не видели этого раньше, они скажут, что им кажется потому, что они никогда не думали об этом. Но очень часто эти трудности вскоре уступают место другим; ибо когда Бог удаляется, они обнаруживают себя снова слепыми и в тот момент теряют чувство осознания тех вещей, которые ка­зались им такими простыми, и что бы они ни делали, они не Могут вернуть это до тех пор, пока Бог не обновит влияние Сво­его Духа.

Люди после своего обращения в веру часто говорят о рели­гиозных вещах, как о чем-то, что кажется им новым; что про­поведь — это новое; им кажется, что они никогда раньше не слышали проповеди; что Библия — это новая книга; они нахо­дят в ней новые главы, новые псалмы, новые истории, потому что видят их в новом свете. Был один удивительный случай с пожилой женщиной, которой было около семидесяти лет. Она провела большую часть своей жизни под сильным служением г-наСтоддарда. Читая в Новом Завете места о страданиях Христа за грешников, она, казалось, была потрясена тем, что читала, считая это реальным и чудесным, но весьма новым для нее. Вначале, прежде чем у нее было время обратиться к своим мыслям, она думала про себя, что никогда не слышала об этом раньше; но затем она тут же собралась с мыслями и поняла, что часто слышала и читала об этом, но до сего момента не видела реальности этого. Затем она размыслила в своем уме, на­сколько потрясающе то, что Сын Божий подвергся такому ра­ди грешников, и как она проводила свое время в неблагодарно­сти и грехе против такого благого Бога и такого Спасителя; хо­тя она явно была человеком весьма безупречной и безобидной жизни. Она была настолько охвачена этими соображениями, что ее организм едва выдерживал их; те, кто были рядом с ней и не знали, в чем проблема, удивлялись и думали, что она умирает.

Многие люди много говорили о том, что их сердца тянулись в любви к Богу и Христу, а их умы были увлечены чудным со­зерцанием славы и чудесной благодати Божьей, превосходства и жертвенной любви Иисуса Христа, и их души устремлялись в страстном желании к Богу и Христу. Некоторые из наших юных детей весьма сильно выражали это и демонстрировали готовность оставить отца и мать и все в мире, чтобы отправить­ся и быть со Христом; некоторые люди так страстно стреми­лись к Христу, что эти желания лишали их физических сил. Некоторые были настолько охвачены чувством жертвенной любви Христа к таким бедным, несчастным и недостойным творениям, что чувствовали слабость в теле. Несколько чело­век испытывали такое сильное ощущение Божьей славы и пре­восходства Христа, что природа и жизнь, казалось, просто то­нули под этим; и по всей вероятности, если бы Бог явил им Се­бя еще немного больше, они бы просто не выдержали. Я видел и общался с некоторыми людьми, которые наверняка были аб­солютно трезвыми и весьма далекими от какой-либо востор­женности. Когда они были способны разговаривать, они гово­рили о славе Божьих совершенств, о чудесности Его благодати во Христе и о своей собственной никчемности в такой манере, что их слова невозможно в совершенстве передать. Их чувство своей полной мизерности и нечестия и их расположенность умалиться перед Богом были равно пропорциональны их вели­кому свету и радости.

Такие люди среди нас, отличавшиеся самыми чрезвычай­ными открытиями, обычно никак не проявляли заносчивого, надменного и самодостаточного отношения восторженных лю­дей, но вели себя совершенно противоположным образом. Они выделяются духом кротости, скромностью, отсутствием само­уверенности и невысоким мнением о себе. Никто другой не ка­зался настолько чувствующим свою нужду в наставлении и так ревностно не стремился получить его, как некоторые из них; никто не был так готов подумать, что другие лучше их. Те из нас, кто считался обращенными, обычно демонстрировали желание пасть ниц в прах перед Богом и сокрушались о том, что не могут пасть еще ниже перед Ним.

Они много говорят о своем ощущении превосходства в пути спасения посредством свободной и суверенной благодати толь­ко через праведность Христа, и о том, с каким наслаждением они отказываются от своей собственной праведности и радуют­ся тому, что она никак им не засчитывается. Многие утвержда­ли, что это уменьшило бы удовлетворение, которое они наде­ются обрести на небесах, если бы они получили это по своей праведности или каким-то иным образом, кроме как по сво­бодной благодати и только ради Христа. Они много говорят о невыразимости того, что они переживают, о том, как у них не хватает слов, чтобы выразить это. Они также говорят с огром­ным восхищением о высшем превосходстве этого удовольст­вия, которым они иногда наслаждаются; о том, как самой ма­лости этого достаточно для того, чтобы возместить им все боли и бедствия, которые они пережили, ища спасения; и о том, на­сколько оно превосходит все земные удовольствия. Некоторые отмечают сильное чувство того, что эти духовные взгляды по­казывают им тщетность земных наслаждений, насколько злыми и бесполезными им кажутся все эти вещи.

Многие, когда их разум был наполнен духовными наслажде­ниями, словно забыли о пище; их телесные аппетиты пропали, пока их умы наслаждались той пищей, которой другие не зна­ют. Тот свет и утешение, которыми наслаждаются некоторые из них, дают новое наслаждение их обычным благословениям и делают все связанное с ними прекрасным, приятным и милым. Все далекое — солнце, луна, звезды, облака и небо, небеса и земля - кажется несущим на себе божественную славуи прият­ность. Хотя эта радость включает в себя прекрасное чувство бе­зопасности своего собственного состояния, однако часто в мо­менты своего наибольшего духовного наслаждения это кажется не главным объектом сосредоточения их мыслей и размышле­ний. Высшее внимание их умов обращено на славные превос­ходства Бога и Христа; также очень часто присутствует весьма сильное чувство Божьей любви, сопровождающее ощущение Его превосходства. Они радуются в ощущении верности Божь­их обетований, предвкушая будущее вечное наслаждение Им.

Несравненная радость, о которой многие из них говорят, яв­ляется тем, что они находят, когда лежат «в прахе» совсем низ­ко, совершенно опустошенные, словно уничтожающие себя пе­ред Богом; когда они - ничто, а Бог - все, видя свою никчем­ность, совершенно не полагаясь на себя, но только на Христа, и воздавая всю славу Богу. Тогда их души более всего наслажда­ются удовлетворяющим покоем, за исключением того, что в эти моменты они подозревают себя в недостаточном самоунижении, ибо в эти моменты они более всего хотят стать еще ниже. Неко­торые много говорят об исключительной приятности и покое ду­ши, которые они находят в проявлении подчинения Богу и в смиренном послушании Его воле. Многие выражают искреннее стремление души восхвалять Бога; но в то же самое время жалу­ются, что не могут прославить Его так, как должны, и хотят, чтобы другие помогли им восхвалить Его. Они хотят, чтобы все восхваляли Бога, и готовы призывать всехвосхвалять Его. Они выражают страстное желание жить для Божьей славы и сделать что-то для Его чести; но в то же самое время жалуются на свою недостаточность и бесплодие; что они бедные и бессильные тво­рения, что они ничего не могут сделать сами и совершенно не­способны прославить своего Творца и Искупителя.

Когда Бог так замечательно присутствовал среди нас Своим Духом, ни одна книга не доставляла столько удовольствия, сколько Библия; особенно Книга Псалмов, пророчество Исаии и Новый Завет. Некоторые, по причине своей любви к Божье­му Слову временами чудесным образом впечатлялись и пора­жались при виде Библии;также ни одно время не считалось таким ценным, как день Господень, и ни одно место в мире не было таким желанным, как Божий дом. Наши обращенные выглядели удивительно объединенными в искренней любви друг к другу, и многие в большой степени проявляли эту лю­бовь, которую они испытывали ко всему человечеству, а осо­бенно к тем, кто был к ним наименее дружелюбно настроен. Я верю, что никогда не было столько исповедей в проступках и возмещений ущерба, как в прошлом году. Люди после своего обращения в веру часто выражали весьма сильное желание, чтобы другие тоже обратились в веру. Некоторые думали, что они должны быть готовыумереть за обращение в веру любой души, даже самых злых своих собратьев или своих самых за­клятых врагов; и многие действительно пребывали в великом беспокойстве от желаний и стремлений к этому. Эта работа Бо­га также имела положительный эффект в том, чтобы объеди­нить чувства людей к их служителю.

Некоторые из тех людей, с кем я был знаком, но особенно двое из других городов, были весьма поглощены чувством страшного величия Бога; оба они говорили мне, что если бы в тот момент они допустили хоть малейший страх, что они не были в мире с таким великим Богом, они бы наверняка уже умерли.

Стоит отметить, что некоторые люди благодаря своему об­ращению в веру обрели значительную помощь в своих доктринальных представлениях о религии. Это было особенно замет­но в одном из них, кто, будучи в детстве взят в плен, был вос­питан в Канаде в папской религии. Несколько лет назад он вер­нулся на свою родину и в какой-то мере был отвращен от пап­ства, но казался весьма неспособным относительно принятия какого-либо четкого представления о протестантской схеме до тех пор, пока не был обращен; тогда он удивительным образом изменился в этом отношении.

Наблюдается весьма большое различие в степени, а также в определенной манере личных переживаний людей как во вре­мя, так и после обращения в веру; в некоторых благодать рабо­тает более ощутимо одним образом, в других — другим. Одни больше говорят об убеждении в справедливости Бога относи­тельно их осуждения; другое больше отмечают свое согласие последовать путем спасения через Христа·, третьи больше об­ращают внимание на проявления любви к Богу и Христу. Не­которые больше говорят об актах обещания верности, о прият­ном и уверенном убеждении в истине и верности Бога Своим обетованиям; другие больше говорят о своем выборе и покое в Боге как своем полном и вечном уделе, а также о своем пылком и страстном стремлении к Богу, чтобы иметь общение с Ним; а другие больше упоминают о своем отвращении к самим себе из- за своих прежних грехов и о страстном желании впредь жить для Божьей славы. Но это кажется той же самой работой, те­ми же самыми привычными переменами, производимыми в сердце; все это происходит тем же путем и устремлено к той же самой цели; и это явно тот же самый дух, который дышит и живет в разных людях. Существует бесконечное разнообра­зие в особенностях манер и обстоятельств, в которых эта рабо­та производится в людях; возможность видеть так много пока­зывает, что Бог более далек от того, чтобы ограничить Себя ка­ким-то определенным методом в Своей работе над душами, чем некоторые предполагают. Я верю, что это побуждало некото­рых людей среди нас, которые раньше были слишком готовы сделать свое собственное переживание правилом для других, быть менее критичными и более открытыми в своем благоду­шии; это в самом деле является великим преимуществом. Ра­бота Божья былаславной в своем многообразии; она еще боль­ше показала многоразличную и неисследимую премудрость Божью и произвела больше благодушия среди Его людей.

Между теми, кто обращен в веру, существует большое раз­нообразие в отношении степени надежды и удовлетворения, которое они имеют относительно своего собственного состоя­ния. Некоторые испытывают большую степень удовлетворе­ния в этом вопросе практически постоянно; и все же редко кто- то наслаждается такой полной уверенностью в своей безопас­ности во Христе, чтобы самопроверка казалась ему ненужной; если только это не происходит в определенные времена, когда в момент реального наслаждения каким-либо великим откры­тием Бог являет свою славу и благодать во Христе для чрезвы­чайных проявлений благодати. Но большая часть, которая иногда попадает в мертвые рамки духа, часто испытывает бес­покойство и страх относительно своего состояния.

Они обычно имеют пугающее предчувствие страшной при­роды ложной надежды; и во многих наблюдалась большая ос­торожность, чтобы, рассказывая о своих переживаниях, они не сказали слишком многого и не использовали слишком силь­ные выражения. Многие, рассказывая о своих переживаниях, боялись, что могли показаться лицемерами и не использовали более сильные выражения, чем было бы оправдано в их случае; и все же не могли найти, в чем они могли бы поправить себя.

Я думаю, что главным основанием для сомнений и страхов относительно своего состояния, которым были подвержены люди после своего обращения в веру, было то, что они находи­ли еще столько развращения в своем сердце. Поначалу их ду­ши казались совершенно живыми, их сердца утвержденными, а их нежные чувства изливались; они словно жили высоко над миром и не испытывали практически никаких трудностей в религиозных упражнениях; они были готовы думать, что так будет всегда. Хотя они воистину унижены чувством собствен­ного нечестия, по причине прошлых актов греха, они все же еще недостаточно чувствительны к тому, что развращение до сих пор пребывает в их сердце, и поэтому удивляются, когда обнаруживают, что начинают оказываться нечувствительны­ми и мертвыми, будучи обеспокоены блуждающими мыслями во время публичного и личного поклонения и тем, что совер­шенно неспособны хранить себя от этого. Когда они обнаружи­вают себя неизмененными в то время, когда имеется великая причина быть измененными, и когда они чувствуют, как в них проявляются мирские отношения, — гордость, зависть, жела­ние мести или какой-то злобный дух по отношению к тому или иному человеку, ранившему их, а также и другие деяния пре­бывающего в них греха, — тогда их сердца едва не тонут в ра­зочаровании, и они уже готовы думать, что являются всего лишь лицемерами.

Они готовы спорить, что если Бог в самом деле сделал для них такое великое дело, то такая неблагодарность будет несо­ответствием ему. Они жалуются на жестокость и нечестие сво­их сердец и говорят, что в них столько развращения, что им ка­жется невозможным, что там может быть какая-то бла­гость. Многие из них кажутся более осведомленными в том, насколько были развращены их сердца перед тем, как они об­ратились в веру, а некоторые были готовы находиться в стра­хе, что вместо того, чтобы становиться лучше, они стали на­много хуже и делали это аргументом против благости своего со­стояния. Но в действительности все, похоже, выглядит так, что сейчас они испытывают боль своей собственной раны; они сами пристально следят за своим сердцем, чего раньше не дела­ли. Они обращают больше внимания на то, какой там есть грех, и теперь это становится более обременительным для них; они сильнее противятся этому и больше чувствуют его силу.

Они в некотором роде удивлены, что в этой связи находят се­бя настолько отличающимися от того представления, которое у них ранее было о благочестивых людях. Ибо хотя благодать в са­мом деле имеет намного более превосходную природу, чем они представляли, однако те, кто благочестив, намного меньше смо­трят на неё и намного больше - на оставшуюся развращенность, чем они думали. Они никогда не осознавали того, что люди обычно сталкивались с такими трудностями после того, как об­ратились в веру. Когда их одолевали такие сомнения о своем со­стоянии, то из-за мертвости своей сущности, до тех пор пока эта сущность остается, они обычно неспособны удовлетвориться ис­тиной своей благодати посредством всех своих само исследований. Когда они слышат о признаках благодати, данных им, что­бы они проверяли себя ими, они часто настолько затуманены, что не знают, как применять их. Они едва ли знают, имеют ли такие-то и такие-то вещи или нет, и испытали ли они их или нет. Они не могут вернуть ощущение того, что было самым прият­ным, лучшим и наиболее особенным в их переживаниях. Но по возвращении влияний Духа Божьего, чтобы возродить живые деяния благодати, свет пробивается сквозь тучи, и сомнения и темнота вскоре рассеиваются.

Люди часто возрождаются из своего мертвого и темного со­стояния посредством религиозной беседы; когда они говорят о божественных вещах или когда они думают о них, их души ус­тремляются к святым переживаниям с изобильным удовольст­вием. Часто, когда они рассказывают о своих прошлых пере­живаниях своим братьям во Христе, они в каком-то роде воз­рождают их, и те самые переживания в определенной степени обновляются. Иногда, когда люди напрягают свой ум какими- то возражениями против благости своего состояния, им на ум одно за другим приходят отрывки Писания, которые отвечают на их сомнения и разрешают их трудности весьма уместно в их обстоятельствах. Благодаря этому их тьма рассеивается, и час­то перед принятием новых замечательных утешений, особенно после своей долговременной мертвости и плохого состояния, приходит обновленное смирение, в большой степени связанное с их собственной весьма великой порочностью и никчемнос­тью, как было до принятия ими первых утешений.

Многие в округе допускали злые мысли об этом великом действии, основываясь на том, что они слышали о впечатлени­ях, произведенных на воображение людей. Но имели место весьма сильные неправильные истолкования и бесчисленные ложные сообщения об этом деле. Насколько мне известно, ни у кого из людей в городе нет мнения и исповедания, чтобы прида­вать какой-либо вес чему-то, видимому физическими глазами. Я знаю, что обратное является принятым и утвержденным принципом среди нас. Я не могу сказать, что здесь не было ни одного случая, когда люди были готовы придавать слишком большое значение тщетным и бесполезнымвоображениям; но их с легкостью поправляли, и я прихожу к заключению, что не вызовет удивления то, что приход нуждается в руководстве в таких случаях, чтобы помочь людям отделить пшеницу от пле­вел. Но такие впечатления относительно воображений, какие были более обычными, кажутся мне просто ничем иным, как тем, чего следует ожидать от человеческой природы в таких об­стоятельствах, и естественным результатом сильного на­пряжения разума и впечатлений сердца.

Я не считаю, что эти люди сами воображают, что видели что-то своими физическими глазами; они всего лишь сильно впечатлены идеей, словно это были живые картины в их разу­ме. Например, некоторые, пребывая в великом ужасе, испы­тывая страх перед адом, имели явственные представления о страшном огне. Некоторые, когда их сердца подвергались сильному впечатлению, а их чувства были весьма возбуждены чувством красоты и превосходства Христа, подвергались та­кому действию в своем воображении, что вкупе с ощущением Его славных духовных совершенств в их уме возникало пред­ставление о Том, кто славен и велик, милостив и полон благо­дати. Некоторые, будучи весьма впечатлены смертью Христа, имеют в то же самое время яркое представление о Христе, ко­торый висит на кресте, а Его кровь изливается из Его ран. Без сомнения, такие вещи не будут вызывать удивления у тех, кто наблюдал, как всякие сильные чувства о временных вещах бу­дут возбуждать яркиепредставления и картины различных вещей в разуме.

Напряженные упражнения ума, без сомнения, более силь­но впечатляют его воображаемыми идеями у одних людей, чем у других, что, возможно, может возникнуть из-за различий в конституции и, как кажется очевидным у некоторых, отчасти возникает из-за их особенных обстоятельств. Когда люди пере­живали крайний ужас, а затем внезапно приходил свет и ра­дость, воображение кажется более восприимчивым к сильным идеям·, низшие силы и даже тело подвергаются намного боль­шему влиянию, чем когда те же самые люди переживают та­кой же великий духовный свет и радость впоследствии, чему, возможно, будет легко указать причину. Вышеупомянутые преподобные господа Лорд и Оуэн, которые, я верю, являются почтенными, знающими и рассудительными людьми там, где они лучше всего известны, утверждали, что находили эти впе­чатления в воображении людей вещами весьма отличающи­мися от той славы, которая была им представлена, и что это было то, чему никому не стоило удивляться.

В самом деле, имели место несколько случаев впечатлений в воображении людей, которые были в некотором роде загадоч­ными для меня, и я не знал, что делать с ними. Ибо, хотя мне было-весьма очевидно благодаря многим вещам, происходив­шим тогда и впоследствии, что они действительно имели боль­шее чувство духовного превосходства божественных вещей, которое сопровождало их, однако я не был полностью удовле­творён в отношении того, были ли их воображаемые представ­лениячем-то большим, чем то, что могло возникнуть естест­венным образом из их духовного ощущения вещей. Однако я проявлял крайнюю осмотрительность в этих случаях и с весь­ма большой тщательностью подходил к тому, чтобы учить лю­дей публично и наедине различиям между тем, что является духовным, и тем, что всего лишьвоображаемое. Я часто преду­преждал людей не возлагать свои надежды на какие-либо идеи или какую-либо внешнюю славу, или вообще на что-либо внешнее, и не встречал никакого противостояния этим настав­лениям. Но нет ничего странного в том, что какие-то более сла­бые люди, рассказывая о своих переживаниях, не так рассуди­тельно различали между духовным и воображаемым·, и некото­рые из них, кто не очень был предан религии, могли этим зло­употребить.

Во многих частях страны было много разговоров о том, что люди стали отождествлять себя с квакерами, и сами квакеры были тронуты такими сообщениями; некоторые приходили сюда снова и снова, надеясь «найти хорошие воды, чтобы ло­вить в них рыбу», но не имели никакого успеха и перестали приходить. Также по стране распространялись сообщения о том, что якобы первый случай такого удивительного пережи­вания был подозрением, что мир близится к концу; это было совершенно ложным сообщением. В самом деле, когда эта оза­боченность стала настолько распространенной и чрезвычай­ной, как говорилось, умы некоторых людей наполнились рас­суждениями, которые великий промысел божественного про­видения мог запретить; иногда издалека приходили сообще­ния, будто некоторые священники и прочие думали, что бли­зится всепожирающий огонь; но на эти сообщения никогда не смотрели как на заслуживающие внимания.

Работа, которая теперь производилась в душах, очевидно, была той же самой, которая имела место во дни моего почтен­ного предшественника; я имел весьма большую возможность узнать, поскольку был в служении с ним два года и общался со значительным числом тех людей, кого мой дед считал обрет­шими спасение в то время; а также был особенно знаком с пе­реживаниями многих людей, которые обратились в веру в его служении раньше. Я не знаю ни одного из них, кто бы хоть са­мую малость сомневался в том, что это тот же самый Дух и то же самое действие. Сейчас люди точно так же подвергались впечатлениям в своем воображении, как и раньше; это дейст­вие имеет ту же самую природу и не сопровождалось никакими чрезвычайным обстоятельствами, за исключением тех, кото­рые аналогичны чрезвычайной степени этого, описанного прежде. Божьи люди, которые обратились в веру раньше, те­перь стали причастниками того же самого дождя божествен­ных благословений —обновления, укрепления, назидания, влияний Духа Божьего, которые другие люди испытывали под Его воздействием по обращении в веру. Эта работа здесь была точно такой же, как и в других местах, о которых упоминалось как о причастниках того же самого благословения. Я особо бе­седовал с людьми из разных частей округи и различных частей

Коннектикута, где недавно появилась религиозная озабочен­ность, об их переживаниях, и мне говорили о переживаниях многих других людей их пасторы.

На основании данного повествования легко предположить, что обыкновением местных людей является свободно беседо­вать друг с другом о своих духовных переживаниях, что у мно­гих может вызвать отвращение. Но даже если наши люди, воз­можно, в каких-то случаях ударились в крайности, это, без со­мнения, является такой практикой, к которой их естествен­ным образом привели обстоятельства этого города и соседних городов. Каким бы делом люди ни были увлечены в такой сте­пени, что это становится самым главным в их мыслях, они, ес­тественно, сделают это предметом разговоров, когда будут со­бираться вместе, и будут становиться все более и более свобод­ными в этом. Ограничения скоро исчезнут, и они не будут скрывать друг от друга то, с чем встречаются. Эта практика в общем сопровождалась многими благими последствиями, и Бог весьма благословлял ее среди нас; но следует признать, что, возможно, были и некоторые плохие последствия этого, которые скорее следует приписать неразумному распоряже­нию этим, нежели самой практике. Не стоит удивляться, что среди такого множества людей некоторые не прибегают к должной рассудительности в выборе времени, манеры и пово­да для подобных разговоров, как это следует делать.